Пишу о себе сам. А кто лучше меня знает о моем творчестве?
        В Туле первая выставка моих произведений состоялась в 1987 году, мне было 62 года. А эта выставка в Туле — вторая, последняя, юбилейная. Мне — 70 лет.
       Свыше 40 лет я в коллективе тульских художников, но туляки мало знают о моем творчестве — мой труд не видел света, а этот каталог — единственный.
        Я родился на орловской земле в 1925 году. Моя родная деревня — Студимля, а город — Мценск. Река моего детства — Зуша. Бежин луг и Зуша — рядом. Тут природа расплескала дивную красоту. Здесь миру явился Иван Тургенев.
        В нашей Зуше само небо с солнцем, с луной купаются... Я это видел! Знать потому, при красоте такой, мне пал жребий — быть художником. И при крещении нарекли меня Федором, а это значит — Дар Божий. Все было бы хорошо. Но мать рассказывала, что при моем появлении на свет первый крик мой слился с ужасным ударом грома, началась жуткая гроза, предвещая мне большую беду. Так и вышло. Простой случай стал для меня роковым. Семи лет я упал, ушиб позвоночник, и болезнь приковала меня к постели на долгие годы. Четыре стены и потолок — это все, что я видел.
        Беда не ходит одна: в роковом 37-м году репрессировали отца, он работал ветеринаром, и еще один удар: на войне погиб брат-кормилец. Я лишился последней опоры. Так и оказался я на своем "необитаемом острове”, в омуте отчаяния. Неграмотная мать помочь мне ничем не могла. Меня лечили бабки-знахарки, и остался я калекой пожизненно.
        20 лет я жил с клеймом "сын врага народа”. Брат Андрей не выдержал страданий — покончил с собой. К счастью, я понял, что самый опасный мой противник — это я сам. С тех пор началась битва с самим собой, с лихой судьбой, злым роком. Я не завыл волком от жизни такой, не одичал, не озлобился, занялся самовоспитанием, самообразованием — захотел узнать, какой я, кто я в этом жестоком мире?
        Я, деревенский пацан, смог пробудить свою душу и, лежа в постели, отбивая атаки грозной болезни, стал рисовать, научился играть на гармошке, которая осталась от брата, стал читать и в моей невыносимой жизни появились просветы. Я, малолетний изгой общества, восстал против смерти физической и духовной, против порабощения болезнью — заставил их отступить — ноги ожили! Появилась надежда.
        На костылях я пошел в школу. Учитель рисования заметил мои способности и дал совет учиться на художника.
        В 1945 году я поступил в Елецкое художественное училище. Ни голод, ни холод, ни послевоенная разруха не остановили меня. Схватка с судьбой окончилась через восемь лет, в 1953 году я защитил диплом, получил пропуск в творчество, я отбил все атаки коварной болезни и с тех пор — в коллективе тульских художников.
        В 1958 году в моей жизни произошло очень важное событие — незабываемая встреча с выдающимся художником России, академиком, туляком Порфирием Никитичем Крыловым, одним из легендарных "Кукры-никсов”.
        Он увидел мой рисунок матери и сказал тульским коллегам: "Вот так надо работать! Из него получится художник!” Это был знак судьбы. Добрый знак!
        С тех пор мой дух торжествует над бедой, над отчаянием, над нищетой и немощью, над проявлением любого бездушия к моей судьбе. С тех пор иду на риск, спорю с судьбой, неотступно реализуя мизерный остаток своих физических возможностей, и атакую, штурмую единственную крепость — собственную личность.
        Моя главная мечта: никому не быть обузой, сохранить свое дарование, создать произведения, адресованные духу человека.
        В 1970 году еще одно важнейшее событие в моем творчестве: я организую первую свою персональную выставку под Москвой, в санатории "Ленинские Горки” и приглашаю академика Крылова. Он приехал с сыном-художником и два часа своего времени уделил обсуждению выставки, дал ценные творческие советы. Результат — я поехал на творческую дачу им. Репина в Тверской области. Там меня поддержал академик Юрий Петрович Кугач: "Демин работает в лучших реалистических традициях”.
        Художником я стал на творческой "Академической даче”, где все художники работают в одинаковых условиях. Там я познакомился со многими известными мастерами живописи: Сидоровым, Угаровым, Левитиным, Якуновым, братьями Ткачевыми, Бродской, Тулиным, Токаревым, Поповым, Сысоевым... Они давали мне творческие советы, замечания, и я как живописец рос среди них. Там я побывал несколько раз и создал основные свои произведения: "Солдатская вдова”, "Детство мое”, "Ветеран-рыбак Искусников”, "Агроном”, "Ветеран войны и труда Бахорин”, "Баба Аня”, "Портреты жены и дочери”, "Автопортрет”, натюрморты: "Полевые цветы”, "Грибы”, "Рыба”. Работы, созданные на даче, оказались на выставках в Москве и в Ленинграде.
        В 1975 году меня приняли в Союз художников, а стукнуло мне тогда 50... И было чудо! 20 лет валялась на чердаке моя картина "Сестричка Катя”. В 1977 году она — в столице, на Всесоюзной выставке "60 героических лет”, посвященной Советской Армии и Флоту. Она — в Центральном выставочном зале — Манеже не затерялась среди трех тысяч произведений ведущих мастеров страны. Ее заметила высокая комиссия, и она с сотней лучших полотен побывала за рубежом: в Польше, Венгрии, Чехословакии, Германии и на Байконуре. Это было признание. Это был мой звездный час!
        Так мой дар пробивался к свету. Я бился на два фронта: с грозной неизлечимой болезнью и с многолетним бездушием тульских коллег.
        В 1980 году по этому поводу выступила газета "Советская культура” с большой статьей "Светотень”. В 1984 году "Известия” напечатали очерк Елены Мацехи "Дар Федора Демина”, а недобрая кучка тульских коллег не перестала лютовать и брала меня "на излом”. Я научился терпению, мужественно сносил все скорби и боролся за творчество всеми имеющимися у меня физическими и духовными силами.
Глядя смерти в лицо,
Я говорю тревожно:
Можно убить меня —
Дух мой убить невозможно!
        Я получил редкую медаль "Одолевшие судьбу”. Такую награду имеют Маресьев, Дикуль... За силу духа.
        Российское телевидение создало и несколько раз показало документальную ленту о моей судьбе, которая называлась "Преодоление”.
        Физическую боль я преодолевал по примеру Николая Островского, боль душевную — по примеру Бетховена. Они создали свой особый мир: Островский в литературе, Бетховен в музыке. Преодолевая все, я создаю свой неповторимый мир в изобразительном искусстве.
        У меня свыше трехсот работ живописи и графики, треть передал школам, больницам, музеям, санаторию — ни одной своей картины не продал.
       Один Бог знает, как я пишу свои картины, ведь мне ни стоя, ни сидя работать нельзя. Мои картины — свидетели поединка с судьбой, они — мое исцеление, они — могущество моего духа. В народе об этом так сказано: "Победивший других — силен, победивший себя — могуч”. Можно сказать, что сделано невозможное: я, обреченный, одержал главную, самую трудную победу — Победу над собой. И такое произошло на виду у всех, благодаря помощи настоящих людей. Судьба посылала их — добрых, чутких, милосердных, словно стремясь загладить допущенную ко мне несправедливость. Я бесконечно благодарен всем, кто принял участие в спасении моего дарования.
        Назову из них лишь некоторых. Вторым отцом мне стал знаменитый яснополянский доктор Игорь Петрович Чулков. Он поставил меня на ноги и сделал меня жителем Ясной Поляны, он сколотил мою семейную жизнь.
        30 лет назад я встретился с широко известным поэтом, туляком Владимиром Яковлевичем Лазаревым. Все годы нашей дружбы он крепил мой дух, оберегал меня от стрессов и нервных потрясений, постоянно поддерживал мое творческое горение.
        В Ясной Поляне я впервые встретился с Народным художником России Борисом Валентиновичем Щербаковым, нас связала многолетняя дружба.
        В Москве и в Ясной Поляне у меня были встречи с Робертом Александровичем Штильмарком, автором романа "Наследник из Калькутты”.
        Моими гостями в Ясной Поляне были писатели, артисты, ученые из Москвы и Тулы: профессор Николай Капитонович Тяпкин, доктор технических наук Георгий Павлович Соболевский, народный артист Василий Васильевич Сафонов и другие.
        Четверть века длилась дружеская переписка с Порфирием Никитичем Крыловым. Он трогательно, бережно помогал мне в творческом росте, радовался моим успехам. Также мне очень помогала дружеская переписка с мастерами живописи И. А. Поповым, Н. А. Сысоевым, Б. В. Щербаковым.
        В моем архиве хранятся многочисленные письма простых добрых людей со всех уголков России, а некоторые жители Киргизии, Армении, Украины, Казахстана побывали у меня в Ясной Поляне.
        Я родился в местах тургеневских, а жил много лет в толстовских местах. Чудесная символика! Мне явно повезло в этом.
        В Ясной Поляне я рос духовно, учился мужеству, мудрости, давал уму как можно больше пищи, заряжался терпением. Здесь узнал, что свет человеческий не от тела — от духа, что энергия духа безгранична, а душа наша — это свернувшаяся в клубок Вселенная...
        В Ясной Поляне я создал свой мир Добра, Красоты, Любви, Света, Гармонии и щедро дарю его людям. В Ясной Поляне я поднял свой дух на дыбы, поспорил с судьбой, поспорил со смертью:
Не тронь меня. Смерть!
Я в тернистом пути...
Знают все: от тебя никому не уйти.
Знаю я — не хочу умереть, —
Лучше в пламени жизни сгореть!
...Никаких испытаний и бурь не страшусь,
На вершину свою через смерть поднимусь!
       Я говорю об этом с высоты своих лет и всего пережитого мною. Год за годом отвоевываю я свою жизнь для искусства. В искусстве ищу не новое, а вечное.
        В период расцвета атеизма говорить о Боге запрещалось, однако через страдания во мне произошел мучительный, глубинный душевный сдвиг. Я ощутил острую потребность общения с Богом — понял, что я без Бога — ничто... Узнал, что такое душа, грех, покаяние, что такое человек с Богом и вот уже тридцать лет живу по замыслу Божиему прилюдно, то есть, на виду у всех — жизнь моя — это чудо. Вера в Бога спасла меня, оставила разум мой ясным, светлым, добрым, счастливым, и потому я смог преодолеть страдания и достичь своей духовной вершины.
        Живя в Ясной Поляне многие годы, я постоянно думал о своей душе и жил для людей, передо мной была открыта жизнь великого Льва Толстого, — все это питало мое творчество.
На моих полотнах — скромные простые люди, но мужественные, сильные духом. Я с любовью, трепетно изображал их. Такие люди близки мне — это "Баба Аня — россиянка”, "Рядовой Иван Федоров”, "Пенсионер Макаров”, "Ветеран войны и труда Бахорин”, "Сестричка Катя”, "Ветеран-рыбак Искусников” и другие. В Ясной Поляне, в "Зеленой мастерской” было написано самое большое полотно по размерам и по теме — "Толстой за работой”. На это ушло свыше десяти лет.
        Из жизни в яснополянской больнице родилась картина "Сестричка Катя”. Героиня картины ныне — бабушка.
        Многие замыслы остались неосуществленными. В Туле никак не хотели показывать мое творчество. Я сам устраивал свои персональные выставки в Крыму и на Украине, в Орле, Мценске, Щекине, Ельце, Одоеве. Алексине, в воинской части, в Яснополянской школе... Я шел в народ, устраивал встречи и получал свежие силы преодоления.
Особое место в моем творчестве занимает тема Великой Отечественной войны. Подвиг народа в битве с фашизмом я показал в произведениях: "Народный мститель”, "Солдат Великой Отечественной”, "На безымянной высоте”, "Партизанская семья”, "В партизанском лагере”, "Солдатская вдова” и других. Я сам видел ужасный лик войны и хочу, чтобы это больше не повторилось. Я — верующий: у меня есть Бог, Россия, Совесть.
        На старости я сызнова живу! Боль за многострадальную Россию не дает покоя: у меня, на мой взгляд, великолепная идея — создать Храм Торжества Духа над отчаянием и бездуховностью.
        В тревожный миг нашей истории я — русский художник, передаю в дар народу своему весь свой многолетний труд, все свои картины. Мои картины — это моя молитва за всех нас, и чтобы хоть немного осветить мрак, окутавший нас, я поднимаю голос своей молитвы: О, Русь, могучая, Святая, пробудись! Победим отчаяние!
        Чтобы потрясать других, надо самому быть потрясенным. Первая персональная выставка моих произведений в Туле в 1987 году потрясла многих. Народ принял ее с изумлением, с чувством восторга. По этому поводу в Книге отзывов — многочисленные записи, телефоны, адреса и предложения посетителей представить художника к почетному званию.
        А мои недоброжелатели решили, - отзывы писала серая, безликая толпа... Я продолжаю постоянно нести тяжкий крест и благодарю своих противников — они тоже делали из меня художника.