Новые работы художника можно увидеть ЗДЕСЬ
"ПОПЛАЧЕМ ВМЕСТЕ — И ВПЕРЕД!”
 ...Мальчик родился в ноябре. Счастливый отец вопил под окнами роддома: "Оля! Сын! Я знал, знал!”
Но Ольга с трудом вывела страшное: "Родовая травма, врачи говорят, до вечера не доживет”. В ответ прочла: "Он будет жить. И станет самым умным, самым красивым, самым талантливым”.
Она пряталась в туалете, чтобы не слышать, как другие хвастают: а мой уже улыбается, а моя... И педиатр монотонно напоминала: вы собираетесь отказываться от ребенка? Подумайте. Ведь вам только 19...
Ольга думала. О жуткой съемной квартире (кровать, одно одеяло, старенький телевизор). О муже, обыкновенном шофере. О себе самой – в активе лишь школьный аттестат... Вспоминала, как Володя прижимался к ее животу и шептал: "Сынок. Скоро в футбол будем играть...”
Выписали их под Новый год. Володя сиял, точно медный самовар, принимая из рук медсестры ребенка. Восхищенно твердил: какие глазки умные!
В четыре месяца Сережа попал в инфекционную больницу. Когда Ольга с Володей пришли его забирать, врач только головой покачал: он не двигается. А невропатолог поставил диагноз: ДЦП.
–Я не испугалась. Я умерла. Но... молодая была, нахальная. В отчаянии придумала: если чего-то сильно захотеть, исполнится! Кинулись с Володей в библиотеку. Перечитали все, что можно было найти об этой болезни. Узнали, что в Евпатории есть больница, где вроде бы лечат ДЦП. Нужно было выбить направление от Министерства здравоохранения России, и я поехала в Москву. Там на меня посмотрели изумленно: ну вы, мама, и даете... Люди такое направление годами ждут!
– Мой сын столько ждать не может! – отрезала Ольга.
И... оккупировала кресло в министерском коридоре. Через два дня разрешение было получено.
В Евпатории одна бабка сказала: у Сережки "сглаз”. И свела их с местной ворожеей.
– К кому мы только не ездили, повидались, по-моему, со всеми колдунами и экстрасенсами страны, – вспоминает Ольга. – Из московских больниц месяцами не вылезали.
Однако гиперкинетические приступы наступали все чаще. Когда отец делал орущему от боли сыну зарядку, женщины убегали на улицу. Ольга с бабушкой ревели сутками. Володя не выдержал, прикрикнул: "У нас его что отбирают? Он наш! При Сережке рыдать не смейте!”
А исполнилось Сереже семь лет. Ольга с Володей решили: хватит разыскивать чудо-врачей. Стали жить, как обычная семья: папа работает, бабушка печет блины, мама сына растит.
Сережа не говорил. Но родители были уверены: он видит, слышит, все понимает. Утром Ольга смотрела с ним телевизор. В основном, обучающие программы. Обложившись справочниками и словарями, объясняла все подряд: сейчас будет передача про Кусто, это такой путешественник, он изучает моря, а море – это...
Ольга никогда не разговаривала с сыном, как с маленьким, специально использовала сложные речевые термины и обороты. Тут же заглядывала в словарь, зачитывала сыну значение того или иного слова. Упорно обучала Сережу алфавиту и счету, хотя и намека на ответную реакцию с его стороны не было.
Юная мама поступила в медучилище. Днем убегала на занятия, а эстафету принимала бабушка. До самого вечера читала внуку сказки, стихи, пела песни. Потом возвращался с работы папа, усаживался рядом, строил модели кораблей и самолетов, вслух проговаривая каждое свое действие. Вместе с сыном смотрели футбол. Когда гол забивала любимая команда, папа кричал "ура!”, а Сережка дрыгал ногами. Совсем уж к ночи наступала мамина очередь. Она зазубривала, тоже вслух, свои лекции...
– ...Я долго верил в Деда Мороза, – признался Сережа. – Потому что на прогулку в сопки меня вывозили темным вечером. И папа совершенно серьезно рассказывал мне об эльфах и всяких чудесах.
Однажды Ольга заказала Деда Мороза на 31-е число. А тот приехал 30-го. Да с чужим подарком. Дед Мороз пляшет, Сережка глаз с него не сводит, а Ольга ему: "Представляешь, Сережа, Баба-Яга специально все напортила, подсунула тебе чужой подарок, сейчас его дедушка заберет и уедет разбираться, а завтра вернется, мы для него торт испечем”. Торт испекли. Сережку нарядили. Тут и Дед подоспел. Спел, сплясал. Протянул... два подарка. Оказалось, вчерашний – сюрприз от папы.
На каждый день рождения, праздник и просто в выходные родители и друзья устраивают для сына театральные представления. Ольга и атаманшей из "Бременских музыкантов” была, и котом Базилио. А поющую корову изображали на пару с теткой Сережи. Она была головой, Ольга – ногами.
Долгих 14 лет Ольгу с Володей поддерживала надежда, что их усилия не пропадают втуне. Так хотелось, чтобы сын подал хоть какой-то знак, "поговорил” с ними! Обучили Сережу простейшему. Кивок – значит "да”. Помотал головой из стороны в сторону – "нет”. Некоторые просьбы сына понимали по жестам и мимике. Но чаще спазмы, приступы гиперкинеза мешали даже такому диалогу.
И тут папу осенило: руками-ногами ребенок не управляет, но остается ведь голова. Сконструировал шапку ("хобот”, как ее называет Сережа). К обручу указка крепится, и все это надевается мальчику на голову...
Сначала он этой указкой сбивал игрушечных солдатиков, учился управлению. А папу вновь осенило: указкой же можно в буквы тыкать! Выжег на доске большие буквы, положил перед Сережей. Надел шапку. Семья замерла... И... Сережа стал ожесточенно тыкать указкой в буквы. Ольга бросилась записывать: "Здравствуйте, папа, мама и бабушка. Вам это надо было придумать раньше. Ведь я с вами разговариваю с четырех лет”.
Купили печатную машинку. За год осилили три класса обычной школы. Поняли: сыну нужны настоящие учителя. Значит, нужно снять диагноз имбецильности.
Ольга рассказала психиатру про шапку и печатную машинку, вымолила направление к дефектологу. Та подозрительно покосилась на странный "реквизит”.
– Специалисту нужно было оценить Сережины знания. Вот дефектолог и заставляла его писать диктанты, – вспоминает Ольга. – За два месяца Сережа написал их столько, сколько другие дети за год пишут. Попробуйте головой по печатной машинке побиться три часа подряд. И так каждый день! Сережа уставал, плакал. Участились судороги. Я уговаривала: "Сереженька, ты должен вытерпеть! Поплачем вместе – и вперед...”
Вскоре их пригласили на медико-педагогическую комиссию. С шапкой, с печатной машинкой, с инвалидной коляской... Проверяющие уделили Сереже целый час. А Ольге на прощание сказали: "Ваш сын – такой молодец!” Несколько дней спустя Басалаева зашла к председателю комиссии за направлением в школу. А ей: диагноз не сняли, у вашего сына хоть и не яркая, но имбецильность, поучитесь дома еще.
Ольга не выдержала: "Да мальчишке скоро шестнадцать! Ему пора школу оканчивать, а не в первый класс идти. Сережа пишет, читает. В чем дело, объясните?!”
Оказалось, все достижения перечеркнул тест. Перед парнишкой положили несколько картинок: корова, утка, собака. Попросили показать собаку. Рукой. А у мальчика постоянные судороги. Руки его не слушаются. Сережа полчаса руку поднимал, прицеливался и только собрался уронить ее на картинку с собакой, как подоспела судорога, и рука упала на корову.
Сережу перевели во взрослую клинику, в подростковый кабинет. К Басалаевым пришел другой психиатр. Разложил картинки: два цветочка и кот. Спрашивает: что здесь лишнее? Ольге показалось, что сыну в этот момент очень захотелось опустить машинку на голову психиатру. Но он только зубами скрипнул и быстро написал: "Картинка с котом”. Психиатр: "Почему?” Сережа написал: "Цветы – флора, кот – фауна! Еще картинки будут?”
К этому времени даже дефектолог в Сережу поверила и научила его: "Будут спрашивать, не устал ли ты, отнекивайся, требуй, чтобы еще спрашивали!” Выездная медико-педагогическая комиссия подтвердила: интеллект у Сергея Басалаева в норме. Рекомендовала обучение по программе пятого класса общеобразовательной школы.
– К нам такие учителя пришли! Их не смущает Сережина болезнь, – рассказывала Ольга. – Сын подружился со всеми. Особенно с учительницей русского языка и литературы Татьяной Калиновской. Та сразу повела себя с ним, как с ровней. Они часто спорят. Однажды разругались в пух и прах из-за какого-то правила: "Ну знаешь ли, я институт закончила, а ты только в пятом классе!” А на следующий день учительница и говорит: "Меня наш спор так задел, что я пошла в библиотеку. Ты, оказывается, был прав!”
Поначалу педагоги старались подопечного сильно не загружать. Но он настаивал. Русский язык за пятый класс освоил в полгода, географию за шестой – в два месяца. А биологию – и вовсе за пять уроков одолел.
Ольга Сережу подгоняет, а папа жалеет: "Бедный, в школе списать можно, а тут один на один с учителем...” Изобрел дополнение к шапке – насадку. Приварил к ней металлические прищепки для штор. Вставляет туда карандаши, ручки, кисточки. К Сереже стала ходить Елена Павлова, преподавательница живописи из мурманского Дома творчества.
– Начали мы с азов, – рассказывала Елена Георгиевна. – Но вскоре я поняла, что Сережа рисует профессионально. Как и всякий художник, он упрям. Если его душа что-то не принимает, он этого просто не делает. Сейчас учимся графике. Карандашом не получилось – нажим не тот, осваиваем капиллярную ручку.
Ольге роль подмастерья нравится. Она смешивает краски, моет кисточки, клеит паспарту, заказывает рамы.
В прошлом году Центр социальной помощи подарил Сереже новую инвалидную коляску. Просто так принять подарок он не смог – нарисовал для работников центра несколько картин. Их отправили на Всероссийский фестиваль художественного творчества детей-инвалидов в Сочи. И Сережа получил диплом лауреата! Через месяц фирма, пожелавшая остаться неизвестной, прислала Басалаевым компьютер. Сергей освоил его за две недели. Сам, без учебников.
Япровела рядом с Сережей несколько самых интересных в моей жизни дней. Я даже примерила его шапку, чтобы за бесконечно долгое время набрать на клавиатуре всего одно слово – "Сережа”. И чтобы понять, как трудно ему разговаривать с нами, обычными людьми. Он рассказал (отстучал, по его выражению, "хоботом на клаве”) мне замечательную историю.
– В прошлом году нам досталась путевка в санаторий. Погода была так себе, и Анапу я толком не видел. Зато мы с мамой попали на "Киношок”. Папа с нами идти отказался. Сказал: "Знаю, как вы там себя вести будете!” И действительно, маму потом даже по телевизору показали. Как она грациозно какому-то актеру воздушный поцелуй посылает. Папа увидел, завздыхал печально. Я всех-всех артистов живьем посмотрел. И Мережко, и Лучко, и Абдулова... А с Сергеем Шакуровым даже сфотографировался на память.
Но самое смешное приключилось с нами на ярмарке. Мама отошла посмотреть что-то. Папа тоже отвлекся. Руки-ноги у меня обычно пристегнуты. Но тут правая рука дергается и выскакивает из ремней. А сам я ее обратно вернуть не могу. Сижу, жду папу. Вдруг старушка кладет мне в ладонь пятьдесят копеек. Папа увидел, закричал что-то нечленораздельное. На шум прибежала мама. Тоже завопила. Вокруг нас собралась толпа. Я сижу тихонько, мне смешно. Потом долго родителей успокаивал. Даже идею подкинул: вывезти меня на главную площадь города, я кучу денег заработаю! Но они отказались...
Мама и папа всегда меня защищают. Иногда заранее, на всякий случай. Однажды в Ростове пошли с папой погулять. Познакомились с мальчишками. Возвращались вместе. Смотрим, а у ворот мама в позе борца – руки в боки: кто тут моего сына собирается обидеть?! Пришлось папе на всю улицу кричать: "Оленька, успокойся, это наши друзья!”
Сережа не любит говорить о своей болезни. Только раз скупо обронил: мое тело – просто оболочка, и она мне мешает.
А Ольга и Володя стараются не думать о будущем. Они живут настоящим. Смеются и плачут, ссорятся и мирятся, гуляют, едят мороженое, радуются каждому крохотному успеху. И мечтают: вот был бы у них ноутбук, сын всегда и везде смог бы "сказать”, о чем думает.
– Я хочу путешествовать. Хочу познакомиться с людьми из разных стран, поговорить с ними. Но единственный для меня выход в мир – это Интернет...
А его-то как раз у Сережи и нет.
Мария СИМОНОВА, МУРМАНСК – МОСКВА
"Литературная газета", № 22 (5835) 30 мая - 5 июня 2001 г.
P. S. Кто хочет пообщаться с Серёжей - пишите и звоните! Его скайп - iaemirell | 
